Древней Русь и Монголо-татары во второй половине XIII в.
(рейтинг научности 5?-10)
После смерти Александра Невского осталось четверо его сыновей: Василий, Дмитрий, Андрей, Даниил. На великое княжение стал претендовать Андрей, а оспаривал его притязания Ярослав Ярославич Тверской (1230—1271) — брат Александра Невского. К хану Берке были отправлены послы обеих сторон. Хан вызвал к себе Ярослава и в 1264 г. «отпустил» с ярлыком на великое княжение.
В 1266 г. Берке скончался, а на ханский трон был возведен Менгу-Тимур (1266—1282), сын второго сына Батыя Тукана. «И бысть ослаба на Руси от насилия татарского», — отметит Татищев. На факт этот указывают и сохранившиеся летописи: Тверской сборник, Никоновская и ряд других XV—XVI вв. Поскольку в Новгородской Первой летописи этого сюжета нет, можно предполагать, что он заимствован из несохранившегося ростовского свода. Последовала ли на самом деле «ослаба» — неясно. Возможно, что она и коснулась только Ростова.
Однако именно при Менгу-Тимуре наиболее активно действовала баскаческая система. Баскаки были при всех князьях, контролируя их действия и вмешиваясь в тех случаях, когда интересам Орды усматривалась какая-либо угроза. С баскаками располагались и татарские отряды, выполнявшие как бы полицейские функции за счет местного населения. Менгу-Тимур проводил довольно амбициозную внешнюю политику, не оглядываясь на великих ханов и активно используя русское войско в походах. Еще при жизни Берке среди монгольских полководцев выделялся темник Ногай, который при Менгу-Тимуре стал ведущим полководцем Орды, контролировал обширную территорию от Дона до Дуная и практически все Северное Причерноморье. Соседи областей, контролируемых Ногаем, стремились установить с ним непосредственные отношения. В числе их были и русские князья, искавшие помощи у татар в своих усобицах и спорах за уделы.
Л.Н. Гумилев придавал большое значение упоминанию в летописях под 1269 г. похода на немцев (в ответ на нападение их на Псков) русского войска и татарских отрядов, возглавляемых владимирским баскаком Иаргаманом и его зятем Айдаром, обращая особое внимание на фразу «зело бо бояхуся и имени татарского». Отсюда Гумилев сделал вывод, что татары защищали Русь от внешней западной угрозы. Но у татар были и свои резоны продвигаться на запад, а княжество Литовское было одним из объектов притязаний Орды, тем более что в его составе было немало русских земель, а литовские князья-христиане обычно искали помощи на Руси против сородичей-язычников.
Надо сказать, что новый великий князь Ярослав Ярославич был на редкость далеким от понимания даже текущих проблем Руси, не говоря уже о каких-то перспективах. Он сам обращался в Орду за помощью против тех же новгородцев и сам приводил татар на Русь. В 1266 г. он выступил против псковичей, которые приняли на княжение пришедшего из раздираемой усобицами Литвы князя Довмонта. Главной своей задачей Довмонт (ум. 1299 г.) считал поддержку христианства в Литве, ради чего совершил с псковичами два успешных похода на Литву. Действия князя активно поддерживали и новгородцы, поскольку и те и другие постоянно страдали от набегов языческой Литвы. Ярослав же прибыл в Новгород, чтобы идти на Довмонта к Пскову. Новгородцы «возбраниша ему», приглашая идти на помощь псковичам. Но князь вернулся во Владимиро-Суздаль-скую Русь.
В 1270 г. снова возник конфликт Ярослава с новгородцами, причем на сей раз новгородцы выступали довольно дружно. Вопрос решался на вече, которое постановило изгнать князя из города, «и приятели его и советники его избиша, и дворы их и имение разграбиша». По Татищеву, к Ярославу «на Городище» «мнози побегоша», в том числе тысяцкий Ратибор с дружиной. На Городище Ярославу новгородцы направили «грамоту», в которой излагались «вины» князя. Грамота эта сама по себе любопытна как показатель «будней» в отношениях князя и города. «Неправда» князя заключалась в том, что он держал много ястребов и соколов и, таким образом, отнял у новгородцев Волхов и «иные воды», по которым и новгородцы охотились на уток. Другая вина — князь держит много псов и отнял у новгородцев заячьи ловли. Перечисляется несколько новгородцев, у которых князь отнял много серебра.
Возмущало их и стремление Ярослава изгнать иноземцев, живших в городе, поскольку у них были договоры по всему Волго-Балтийскому пути и с городами Ганзы о равноправной торговле. Намекнув и на «иные вины», новгородцы заключают: «Не можем терпеть твоего насилия; поиде, княже, от нас добром, а мы себе князя добудем». Ярослав отправил к вечникам сына Святослава и тысяцкого с покаянием, соглашаясь «исправиться» «на всей воле новгородской». Но новгородцы были непреклонны: «Княже, не хощем тебя, иди от нас добром; аще ли не тако, то прогоним тебя и не хотящу ти».
..Ярослав с сыновьями и названными князьями все-таки направились к Новгороду, но новгородцы огородились острогом, образовали внушительный оборонительный заслон, который Ярослав не решился штурмовать. Он обратился за помощью к митрополиту Кириллу, покаялся в своих винах перед ним и обещал вновь покаяться перед новгородцами, и тот сумел помирить князя и новгородцев.
В том же году проявил себя рязанский баскак. Он донес Мен-гу-Тимуру о том, что Роман Ольгович Рязанский хулит хана и ругает его веру. Роман Ольгович был вызван в Орду и подвергнут мучительной казни. Впоследствии Роман будет как мученик за веру причислен к лику святых.
В 1271 г. скончался Ярослав Ярославич, по одним летописям «в Татарех», по другим — «идя из Орды». В 60 — 70-е гг. XIII в. русские князья постоянно навещали Орду, и неизвестно, умирали ли они там от естественной болезни, или им в этом «помогали».
В 1273 г. на новгородские земли обрушился еще более массированный набег, в котором помимо «низовских» полков Василия Ярославича участвовали татарские отряды тех же Иагармана и Айдара и «татары ханские», а также приглашенные тверским князем Святославом Ярославичем (сыном Ярослава Ярославича) татарские отряды из Орды. Были разграблены новгородские волости, города Волок, Бежицк, Вологда. Отовсюду во Владимир и в Тверь тянулся «полон», а новгородских купцов повсюду захватывали и грабили. В этих условиях новгородцы не решились отстаивать свои владения и склонили голову перед Василием Ярославичем и, соответственно, перед грабившими их татарами.
Как видно, русские князья сами отдавали свои земли на татарское разорение. Возможно, именно эта ситуация могла стать главной причиной возвращения митрополита Кирилла в Киев. В следующем 1274 г. он привезет во Владимир нового епископа, киево-печерского архимандрита Серапиона. Сера-пион Владимирский (ум. 1275 г.) станет известен как автор «Слов» и «Поучений», проникнутых болью за пороки современников: междоусобия князей, «несытоство имения», «резо-имство» — ростовщичество и вообще «всякое грабление». И все это творилось на фоне очевидной для всех картины монголо-татарского произвола и насилия, разграбления русских земель, буквального порабощения, т. е. обращения в рабство и продажу на невольничьих рынках многочисленного «полона».
Под 1275 г. летописи сообщают о большом походе монголо-татар и русских князей на Литву. Одни из них говорят о возвращении «с большим полоном», а другие, напротив, отмечают, что участники похода «не успевше ничто же, възвратишася назад» (Симеоновская и Троицкая летописи). Но именно в этом сообщении мы находим изображение реальной картины ордынской «помощи»: «Татарове же велико зло и многу пакость и досаду сътвориша христианом, идуще на Литву, и пакы назад идуще от Литвы того злее створиша, по волостем. По селом дворы гра-бяще, кони и скоты и имение отъемлюще, и где кого стретили, облупивше нагого пустять; ...и всюды, и вся дворы, кто чего отбежал, то все пограбиша погании, творящеся на помощь при-шедше, обретошася на пакость. Се же написах памяти деля и пользы ради». Как видно, «помощь» обернулась очередным разорением русских земель.
В 1275 г., по сообщению Никоновской летописи и Татищева, произошла вторая перепись потенциальных плательщиков дани на Руси. Текст Татищева оказывается наиболее информативным, поскольку только в нем указаны размеры дани: «Князь великий Василей поиде во Орду к хану. Егда прииде князь великий во Орду и принесе дань урочную со всея земли по полугривне с сохи, а в сохе числиша два мужи работнии, и дары многи, и выход особ, и хан прият его с честию, но рече: «Ясак мал есть, а люди многи в земли твоей. Почто не от всех даеши?» Князь же великий отьимаяся числом баскаков прежних (т. е. отговаривался данными первой переписи. — А.К.). И хан повеле послати новые численники во всю землю Русскую с великими грады, да не утаят люди». В более кратком изложении Никоновской летописи отмечено, что иноки и церковный притч от даней освобождались.
В зиму 1276—1277 гг. скончался князь Василий Ярославич. Преемником Василия Ярославича на великокняжеском столе стал его племянник и недавний противник Дмитрий Александрович (ум. 1294 г.). Новгородцы сразу же пригласили Дмитрия Александровича к себе.
Другие русские князья потянулись в Орду за новыми и подтверждением старых ярлыков и оказались мобилизованными Менгу-Тимуром для похода на Северный Кавказ, где 8 февраля (уже 1278 г.) был взят «ясский» (аланский) город Дедяков. Мен-гу-Темир князей русских «похвалив велми и одарив всех, и отпусти их на Русь, в свои их отчины с многою честию и с дары».
Другая усобица оказалась серьезней и тяжелей по последствиям. Андрей Александрович (ум. 1304 г.), младший брат Дмитрия Александровича, отправился в Орду к хану, «ища себе княжения великого под братом своим старейшим». И «многими дарами» добился желаемого ярлыка на великое княжение. Получив известие о намерении Дмитрия защищаться, Андрей вновь обратился к хану, акцентируя внимание на непослушании Дмитрия распоряжениям самого хана. Хан направил на Русь вместе с Андреем двух своих воевод с татарской ратью. Придя к Мурому, Андрей попытался объединить вокруг себя других русских князей, чтобы совместно идти к Переяславлю на старшего брата. Татары же разорили и Муром, и все предместья Владимира, Юрьева, Суздаля и Переяславля: «Все пусто сътвориша и пограбиша люди, мужи и жены, и дети, и младенци, имение все то пограбиша и поведоша в полон». Князь Дмитрий с малой дружиной, женой, детьми, боярами и двором бежал к Новгороду и остановился в Копорье, готовясь при случае бежать «за море». Новгородцы не только отказались помогать князю, но взяли в заложники двух его дочерей и бояр. Татары же продолжили грабежи под Ростовом, Тверью и Торжком: «Испустошиша и городы, и волости, и села, и погосты, и манастыри, и церкви пограбиша, иконы и кресты честныя, и сосуды священныя служебныя, и пелены, и книги, и всякое узорочие пограбиша, и у всех церквей двери вы-секоша, и мнишьскому чину поругашася погании...»
Князь Андрей Александрович утвердился на великокняжеском столе и отпустил татар в Орду. Но результатом монголо-татарской «помощи», к которой прибегали, к сожалению, многие князья, стало очередное разорение русских земель.
В русских летописях нет сведений о кончине Менгу-Тимура в 1282 г. Между тем это событие существенно меняло расклад политических сил и в Орде, и на Руси. В Орде начинается «замятия» — борьба за стол великого хана, которая велась до тех пор, пока в 1290 г. не утвердился сын Менгу-Темира хан Тохта (правил в 1290 —1312 гг.). Тохта пришел к власти с помощью Ногая, а в 1300 г. именно им Ногай будет убит. В русских источниках он упомянут уже под 1291 г., в то время как правившие 8 лет его предшественники по именам ни разу не названы.
Многие летописи отметили также «зло», происшедшее в Курском княжении в 1284 — 1285 гг., т. е. во время смуты в Орде. Событиям этим посвящалась специальная повесть, в которой ставилась принципиальная проблема: бороться с татарами или приспосабливаться к их власти? Вопрос этот вставал в условиях жесточайших репрессий в основном перед отдельными личностями, сознательно шедшими на мученическую смерть (Михаил Черниговский, Роман Олегович Рязанский и некоторые другие).
Летописная «Повесть» ставила главный вопрос времени: как жить дальше? В Никоновской летописи и у Татищева дается вводное пояснение: дань ордынские ханы и их князья собирали разными путями — либо
- отдавали ее на откуп тем же баскакам,
- либо ее привозили в Орду сами русские князья,
- либо продавали право на ее сбор «гостям», т.е. приезжавшим в Орду купцам, которые «тако корысть себе приобретаху».
События разворачиваются вокруг курского баскака Ахмата. По Симео-новской летописи это был «бесерменин злохитр и велми зол», а по Никоновской и «Истории» Татищева — «князь татарский», «Темиров сын». Баскак «откупаша у Татар дани всякия и теми даньми велику досаду творяше князем и черным людем в Курском княжении». Помимо этого, баскак в вотчине князя Рыльского и Ворголского Олега создал две слободы, куда стекались люди из разных мест, и «насилие творяху христианам», окрестные волости «пусто сътвориша». Олег, договорившись со своим родичем Святославом Липецким, отправился с жалобой в Орду, учитывая, что Ахмат ориентировался на Ногая. Из Орды дали князю «приставы» и разрешение разорить слободы, а их со Святославом людей вывести в свои волости, что и было совершено.
Ахмат находился в это время у Ногая, и, услышав о случившемся, «замысли сдумати клевету на Олега к царю Ногаю». В результате Ногай дал Ахмату рать, с которой тот разорил земли князей, а захваченных в плен бояр изощренно казнил. «А трупья бояр тех, сообщают летописи, — повеле по деревьям развешати, отъимая у всякого голову да правую руку; и начаша бесермена вязати головы те кътором боярскыя, а руки выкладоша в судно и въставиша на сани и поидоша от Воргола, и при-шедше в села и потом в Туров. Хотеша же послати по землям головы и пукы боярскыя, ино некуда послати, все княжение изымано, и тако пометаша головы и рукы боярскыя псом на снедь... Мнози человеци от мраза изомроша, людие облуплени суще (т. е. раздеты), мужие и жены и младенци». Завершая рассказ обычным рефреном о наказании за грехи, автор особо подчеркивает: «Мню же и князей ради, понеже жи-вяху в которе». Князья, действительно, жили «в которе», т. е. в распрях. Это относилось и к двум названным князьям, и последующие события проявили это в полной мере.
Ахмат оставил двух своих братьев сторожить слободы, а сам отправился в Орду, «держася рати Татарскыя», поскольку «не сме жити в Руси», пока князья оставались на свободе. И уже в следующем году Святослав Липецкий, не посоветовавшись с Олегом, решил провести акцию мести. «Два бесермена» с тридцатью русскими переходили из одной слободы в другую, когда были перехвачены дружиной Святослава. Были убиты эти «бесермены» и 25 человек русских. Братья Ахмата бежали в Курск, а слободы разошлись кто куда. Олег, вернувшийся из Орды, осудил акцию Святослава. И у татар, и на Руси такие нападения квалифицировались как «разбойные». Олег настаивал на том, чтобы Святослав шел оправдываться в Орду, но Святослав отреагировал жестко: «Аз сам ведаюся в своем деле, прав аз, аже есмь тако учинили, то суть мои ворози».
Олег упрекал Святослава в нарушении договоренностей и в нежелании искать справедливости в Орде. Сам он снова отправился в Орду и, вернувшись с татарским войском, «уби князя Святослава по цареву слову». А вслед за тем брат Святослава Александр убил Олега и его сына Давыда. «И сътворися радость диаволу и его поспешнику бесерменину Ахмату», — заключается рассказ в Симеоновской летописи. Никоновская летопись и «История» Татищева содержат указание на то, что Александр тоже ходил в Орду с дарами и получил от хана рать, с которой и расправился с Олегом и (в этом варианте) с двумя его сыновьями. И завершается повесть в этих источниках философски: «Многа убо и велика сиа повесть, но множества ради оставлена бысть; может бо и малая сиа повесть человеку ум имущему плач и слезы сътворити».
Новый цикл межкняжеских противоречий начался в 1296 г., чем снова воспользовались татары: на Русь прибыл Олекса Нев-рюй с татарской ратью, выполняя и функции посла. Князья собрались на съезд, где против Андрея Александровича встали Михаил Тверской, младший брата Даниил Александрович и представители переяславцев. На сей раз разошлись мирно, но противостояние сохранилось.
Cо стороны Орды и внутренних усобицах, именно Северо-
